АНГЕЛЬСКИЕ ГОЛОСОЧКИ / Александр ВИСЛОВ

Пьеса в 2-х картинах

Картинах первая

31 октября 1910 года. Станция Астапово Рязанско-Уральской железной дороги. Кухня в квартире начальника станции. За окном — темь и изредка доносящиеся гудки проходящих поездов. Четверо на лавке. Какое-то время молчат. Болтают ногами.

ВАЛЕРИЯ (девочка 5 лет). Ну право же, долго нам еще сидеть — здесь на кухне?!
АРТУР (мальчик 3 лет). Кухне — пухне — тухне — мухне…
ВАЛЕРИЯ (окрикивает). Артур!
АРТУР (недовольный бурчит). … Хухне — фуфне… (Но замолкает однако.)

Пауза, во время которой дети продолжают болтать ногами.

ВАЛЕРИЯ. Ну право же!.. (В некотором нетерпении.) Эличка!
ЭЛЬВИРА (девочка 8 лет). Что Валечка?
ВАЛЕРИЯ. Скажи, долго нам еще тут сидеть на этой противной кухне?
ЕЛЕНА (девочка 2 лет) (вынувши изо рта леденец). Пьятивной кухне! (Снова принимается за леденец.)
ЭЛЬВИРА. Валя, как тебе не стыдно! Тебе ведь уже целых 5 лет! Фуй, Леночка! Так нехорошо говорить! Валя поступила дурно.
АРТУР. Валя tat schlecht. У-у-у-у! (Он показывает Валерии язык, та пытается в ответ ударить его кулаком, но сделать этого ей не удается благодаря сидящей между ними Эльвире.)
ЭЛЬВИРА. Валерия! Атя! Перестаньте! У нас полон дом чужих людей. Они могут решить, что вы скверно воспитаны.
ВАЛЕРИЯ. Это они сами скверно воспитаны! Кто их всех сюда звал?
ЭЛЬВИРА. Валя, Бога ради! Тебе всего пять лет!
ВАЛЕРИЯ. Ну и что? А тебе — восемь. Подумаешь!
ЭЛЬВИРА. Ты еще слишком мала, чтобы о таких вещах рассуждать и плохо понимаешь в жизни. И кроме того подумай, какой пример ты подаешь младшим? (Елене.) Так вот, Леночка, запомни: кухня это очень важное место в доме. На кухне нам всякий день готовят разные кушанья. На кухне варят щи и кашу, пекут пироги и… И Валечка сказала в сердцах и поступила очень дурно…
ВАЛЕРИЯ (перебивает, кричит). Это не я, не я поступила дурно, а этот дед!
ЕЛЕНА (радостно). Дед Маёз!
АРТУР(встрепенулся). Дед Мог`оз! Будет ёлка! Будут подаг`ки!
ВАЛЕРИЯ. Ишь ты чего захотел! Подаг`ки ему подавай!
ЭЛЬВИРА. Нет-нет, ребята — Дедушка Мороз придет к нам на Рождество, а Рождество наступит только через два месяца.

Пауза.

АРТУР (в сердцах). Как же долго! Donnerwetter! (В те моменты, когда Артур переходит на немецкий, его картавость куда-то исчезает и звучит внятное раскатистое «р-р»)
ЭЛЬВИРА. Атя!
ВАЛЕРИЯ. Артурка!
ЭЛЬВИРА. Ты откуда… (подыскивает слово)
ВАЛЕРИЯ. Понабрался!
ЭЛЬВИРА. … Ну да… таких ужасных слов?

Пауза. Артур молчит.

ЕЛЕНА (наконец; довольно невозмутимо). Это от кьёстного. От дяди Айтула. Из Саятова.

Пауза.

ЭЛЬВИРА. Видишь ли, Атенька!.. Твой крестный – дядя Артур – он, разумеется, прекрасный человек… Да. Замечательный человек и вдобавок твой крестный… И это чудесно, что ты любишь своего крестного, Атенька – так и должно! Так и должно… Но должна тебе сказать, мой дорогой – ведь ты уже достаточно взрослый – что жизнь… что взрослые, порой, позволяют себе…
ВАЛЕРИЯ (с жаром). Да Бог знает что они себе позволяют – эти взрослые! Ну вот взять хотя бы этого старика, этого деда…
ЕЛЕНА. Дед Маёз.
ВАЛЕРИЯ. Ленка, сколько можно тебе повторять – через два месяца Дед Мороз. Понимаешь: два! (Показывает на пальцах.) Раз-два! Зима должна написать, понимаешь?! Зима! У-у-у-у! Холодно, холодно, холодно. Стужа! Страшная стужа!
АРТУР. Der Frost!
ЭЛЬВИРА. Валерия! Артур! Ну право же, перестаньте пугать Леночку! Я опасаюсь, она у нас сегодня не заснёт…
ВАЛЕРИЯ. А нам, глядишь, и вовсе не придется сегодня спать! И где мы, скажи, на милость ляжем, если в нашей зале теперь разлёгся этот дед? Может быть, прикажешь нам прямо здесь на кухне по лавкам лечь?!
ЕЛЕНА. По явкам.

Пауза. Болтают ногами. Елена сосет леденец.

ВАЛЕРИЯ. Нет, я не выдержу. Это какая-то мука!
АРТУР. Мука — пука — кука — вука-вука — с…
ЭЛЬВИРА и ВАЛЕРИЯ (вместе кричат). Артур!
АРТУР (бурчит). Бука-бубука…
ВАЛЕРИЯ. Вместо того, чтобы играть сейчас в лото с мамусей в зале, должны томиться тут в полной безвестности и слушать всяческие Атенькины глупости!.. Вот что он к нам притащился, этот старик, скажи на милость, Эличка?! Ехал бы себе дальше на двенадцатом в свой Козлов…
ЕЛЕНА. В Козёв.
ЭЛЬВИРА. Погоди, Валичка! Не делай столь скороспешных выводов. Возможно, этот пожилой господин прибыл к папусе по делам службы.
ВАЛЕРИЯ (ее возмущению нет предела). Что?!! По делам службы??? Ты его видела, Эля? Да у него борода больше чем у станционного буфетчика Семена!
ЭЛЬВИРА. При чем тут борода, Валя?
АРТУР. Der bart. (Оглаживает свою несуществующую бороду.)
ВАЛЕРИЯ. Да при том, что не бывает такой ужасной бороды у того, кто приезжает по делам службы к папусе.
ЭЛЬВИРА. Почем ты знаешь?
АРТУР (Валерии). А?
ВАЛЕРИЯ (украдкой показывает Артуру кулак). А как он одет — ты видела? В какой-то армяк…
АРТУР. Дег` аг`мяк.
ВАЛЕРИЯ. И потом он же совсем больной. Он же еле ходит — ты видела? (Пауза.) Положим, заболел в дороге какой-то мужик, стало ему худо. Ну хорошо — сняли его с поезда. Но к нам-то в дом отчего его, зачем? Нет, я решительно отказываюсь понимать!
ЭЛЬВИРА. Ты все же, Валичка, слишком… (ищет слово) слишком…
ВАЛЕРИЯ. Да оставь! Ничего я не слишком. Вот сейчас неровен час помрет этот старый больной мужик прямо в нашей зале — вот это будет слишком.
ЭЛЬВИРА. Да что ты такое говоришь, прости Господи!

Крестится. Артур и Елена следуют ее примеру.

АРТУР. Помг`ёт? Как помг`ёт? Вас ист дас помг`ёт?
ВАЛЕРИЯ (с некоторой издёвкой). Да вот так вот просто и помгёт, милый Атя. Отдаст Богу душу.
ЕЛЕНА (раздумчиво, но вместе с тем с неожиданной для нее безапелляционностью). Помгёт.
ЭЛЬВИРА (укоризненно). Валерия! Елена!

Крестится. Артур и Елена снова повторяют за старшей сестрой.

АРТУР. Я не понимаю… Как это — помг`ёт? Зачем? (На глаза его наворачиваются слезы.)
ВАЛЕРИЯ (злорадно). А так, Артурчик — как все люди умирают.
ЭЛЬВИРА. Пожалуйста, перестань!
ВАЛЕРИЯ (и не думает переставать). Как умер наш старший братик Ванечка, папусин и мамусин первенец — еще до нашего рождения. И как дедушка Иван в Витебске. И ты, Артур, имей ввиду, тоже когда-нибудь…
АРТУР (плачет, зажимает уши руками). Не-е-е-ет!
ЭЛЬВИРА (бросается к нему). Атя! (Сестре.) Злая ты, Валька! Зачем?..
ВАЛЕРИЯ. Я злая… А вы все дюже добренькие… Тоже нашлись…
АРТУР (всхлипывая). Я не умг`у, поняла! Никогда!.. А вот всё г`аскажу… бг`ату Жене, когда он… пг`иедет…
ЕЛЕНА. Из Саятова…
АРТУР. … И он тебе … задаст!
ЭЛЬВИРА (успокаивая брата). Ну, полно-полно, Атенька! Успокойся…
ВАЛЕРИЯ. Ох, напугал!.. Вот видишь, Эля — мы тут все вконец перессоримся из-за этого деда, принесла его нелегкая. (Пауза, во время которой слышны только постепенно затихающие всхлипывания Артура). Пойти разве послушать пока, что там в зале…

Она спрыгивает с лавки, направляется к двери и в тот самый момент, когда прикладывает к ней ухо, дверь резко распахивается. На пороге — Марфа (13 лет), девочка по хозяйству в семье начальника станции.

ЕЛЕНА (кричит). Ма-а-а-афа!
ЭЛЬВИРА. Марфуша, милая, ну что там, расскажи?
МАРФА (говорит скороговоркой). И-и-и, барышни, такие дела, такие дела, страсти господни! Из залы-то велели все повыносить, и цветы все хозяин, папаша ваш, велит-говорит: Марфуша, выноси! И белье, говорит, мамаше вашей, Варваре Михайловне, говорит: Неси какое получше. Переполох! А в маленькую-то комнату хозяин, Иван Иваныч-то, поставил другую кровать, да хотел и еще и третью, а дама-то та, вторая, полная такая, говорит: Не нужно, не нужно, я говорит — все равно не состоянии буду уснуть. А дохтур-то энтот, грозный такой и все хмурится и говорит как-то так не по-русски как-то так, и имя такое у него нерусское — Ду… Ду… Ду.. Запамятовала. И спрашивает меня: Как тебя — стало быть — зовут, любезная? Любезная, говорит — ох, умру, святые угодники — любезная! Я говорю — Марфа, говорю, Сысоева, говорю, Андреева дочь, из Сланской говорю, здесь в 12-ти верстах от станции, а здесь, говорю, в услужении. А он такой: Тут, Марфа, нужно пол поскорее вымыть, да начисто. А я говорю: Так мыла ж сегодня с утра, вашество. А он: А ты еще раз вымой, да смотри почище, потому, говорит, граф болен, и нужно, чтобы в комнате была чистота … это апсо… апсо… как там бишь его, не помню, апса… апсалитовая какая-то чистота, говорит…
Во время ее монолога глаза Елены постепенно закрываются, а голова начинает клониться на сторону.

ВАЛЕРИЯ (перебивает). Кто?!
МАРФА. Что — кто, Валечка-барышня?
ВАЛЕРИЯ. Болен — кто?
МАРФА. Так энто — граф… Граф Толстый… Толстый-граф.

Пауза.

АРТУР. Дер фетт граф.

Пауза.

ВАЛЕРИЯ. Да что ты, Марфутка, глупости говоришь! Какой там еще граф!
ЭЛЬВИРА. Марфуша, милая, ты часом не попутала ли чего? Этот старичок — он разве граф?
ВАЛЕРИЯ. Да разве ж графы такими бывают?! (Мечтательно.) Графы — они все молодые, с длинными белокурыми волосами и на принцев похожи.
МАРФА. И-и-и, девицы-барышни, знать не знаю, ведать не ведаю, как таки графья бывают. А на Руси святой каких только людей не встретишь всякого чина да звания. Да вон намедни, я вам сказывала, один князь на станции сошел — с восемнадцатого. Папаше вашему, Иван Иванычу, говорит — я, говорит, князь … а фамилию-то я и запамятовала. А энтот-то болезный — как есть граф. Граф Толстый… Лев…
ВАЛЕРИЯ (иронично). Так Лев, или граф?
МАРФА (с некоторой обидой в голосе). Да и Лев, и граф, Валечка-барышня. Как бишь его — граф Лев Миколаич Толстый. Мне так энтот дохтур-то — Ду… Ду… Ду… — нерусский словом, так и говорит: ты, говорит, знаешь, Марфа, кто это? Откуда ж, отвечаю, людей тут множество всякий разных проезжающих — на станции-то. А это, говорит, не всякий-разный, а запомни, говорит — и пальцем-то так мне погрозил — граф Лев Миколаич Толстый!
ЭЛЬВИРА. Граф… Толстой?! Это который из книжки что ли? Помнишь, Валечка, нам папуся читал? «Рассказы из азбуки», сочинение графа Толстого?
ВАЛЕРИЯ. Не помню!
АРТУР. А я помню — про Филипка. Был мальчик, звали его Филипп. Вот г`аз все `ебята пошли в школу, а его не пустили. А он все г`авно – г`аз! — и из дома ушел. А в школе учитель ему говорит: сложи свое имя. А он и говорит: Хве-и-хви, —ле-и-ли, – пеок-пок.
ВАЛЕРИЯ. Не помню я ни про какого Филипка!..

Елена кубарем сваливается с лавки.

Затемнение.

Картина вторая

Прошла неделя. Вечер 7 ноября. Дети сидят, тесно прижавшись к друг другу. Эльвира читает. Младшие слушают. У Елены в руках большое яблоко, от которого она время от времени откусывает.

ЭЛЬВИРА. «… К утру я заснула, и когда проснулась, то увидала, что у нас в горнице казак в зеленой бархатной шубе, и Анна Трофимовна ему низко кланяется. Он показал на мою сестру, говорит: «Это чья же?» А Анна Трофимовна говорит: «Внучка моя, дочернина. Дочь с господами уехала, мне оставила».
— А эта девчонка? — Он показал на меня…
ВАЛЕРИЯ (испуганно). Ой!
АРТУР (злорадно). Сейчас пг`ибьёт ее Емелька Пугачев эту девчонку.
ЕЛЕНА (с уверенностью). Нет! Не плибьёт. Это сказка. В сказках все халашо кончается.
ВАЛЕРИЯ. Это не сказка. Там же было сказано — быль, Леночка.
АРТУР. Was ist das — быль?
ВАЛЕРИЯ. Ну быль, понимаешь? Быль. То что на самом деле было, а не то, что писатель выдумал.
АРТУР. Быль — мыль — пыль…
ЭЛЬВИРА. Ну вы будете дальше слушать, или нет?
ЕЛЕНА. Будем!
АРТУР. Будем-будем!
ЭЛЬВИРА (продолжает чтение). «Тоже внучка, государь». Он поманил меня пальцем.
АРТУР. Пг`ибьёт!
ВАЛЕРИЯ. Перестань, Атька! Эличка, почитай лучше какой-нибудь другой рассказик. Вот, давай про Филипка. Или про собачку Бульку. Такая милая мордашка!
АРТУР. Булька твоя тоже издохла в конце.
ЕЛЕНА. И Мильтон издох.
ВАЛЕРИЯ. Мильтон — да, издох, а Булька просто убежала. Она заболела и убежала лечиться.
АРТУР. Ага! Как же?
ВАЛЕРИЯ. Да! А вот дедушка-граф-Толстой-Лев-Николаевич поправится и я попрошу его, чтоб он написал, как Булька выздоровела и вернулась к нему — целая и невредимая!
АРТУР. А про Бульку — это сказка, или быль?
ЕЛЕНА (с уверенностью). Быль!
АРТУР. Эличка, про Бульку — это сказка, или быль?
ЭЛЬВИРА. Откуда мне знать, Атя. Вот поправится Лев Николаевич, спросишь у его.
ВАЛЕРИЯ. Когда уж он поправится! Неделю уже в нашей зале, не встает. А папуся говорил, всего на несколько дней нужно переехать. Хочу вернуться в наш миленькую залу! Хочу к мамусе и папусе!

ЕЛЕНА. А я хочу, чтобы наш папочка не умер через три года от паралича мозга. И чтобы Эличка не умерла через девять лет от тифа. И чтобы наш младший братик Левочка, который еще не родился, не умер в 17 лет от мененгита. И чтобы наш старший братик Женечка не погиб на войне!

ВАЛЕРИЯ. Не хочу!!! Не хочу больше здесь!
АРТУР. Тебя Валька ског`о вообще отправят в Остг`ый ключ жить. А то и в Золотуху.
ВАЛЕРИЯ. А тебя… а тебя… еще куда подальше. Вон — в Раненбург поедешь и будешь там на своем любимом шпрехен-зи-дойч шпрехать.
АРТУР. И буду! Потому что я — немец наполовину.
ВАЛЕРИЯ. Нашел, чем хвалиться! Немецу-перец-колбаса!
АРТУР. И ты тоже немец… немка… наполовину.
ВАЛЕРИЯ. Ну уж нет! Никакая я не немка!
АРТУР. А вот и немка. Потому что мамаша у нас немка. Ja-ja.
ВАЛЕРИЯ (Кричит). Хватит! Эличка, ну скажи ты ему…
АРТУР. Не вопи своим пг`отивным голосом!
ВАЛЕРИЯ. Он у меня вовсе не противный.
АРТУР. Еще какой пг`отивный!
ВАЛЕРИЯ. Нет, не противный. Вот дедушка-граф-Лев-Николаевич-Толстой сказал, что у нас ангельские голоса.
АРТУР. А вот и нет! Он сказал, что у нас звонкие голосочки.
ВАЛЕРИЯ. Ангельские голоса. Мамуся его спрашивает, мол, не помешают ли вам дети? А он говорит: «Ах, эти ангельские голоса, ничего». Мне мамочка сама рассказывала.
АРТУР. А мне папочка г`ассказывал, что он сказал: «Звонкие голосочки». А потом спг`осил: «Сколько у вас детей?» А мамочка говорит: «Пять человек, но стаг`ший дома не живет, потому что учится…
ЕЛЕНА. В Саятове.
ЭЛЬВИРА (вздыхая). Так, вы дальше хотите слушать, или нет!?
АРТУР. Хотим-хотим-хотим!
ЕЛЕНА. Хотим!
ЭЛЬВИРА. «… поманил меня пальцем. «Поди сюда, умница». Я заробела. А Анна Трофимовна говорит: «Иди, Катюша, не бойся.» Я подошла. Он взял меня за щеку…
ВАЛЕРИЯ. Ой-ой-ой! (Зажимает уши руками.)
ЭЛЬВИРА. … и говорит: «Вишь, белолицая какая, красавица будет». Вынул из кармана гость серебра, выбрал гривенник и дал мне.»
АРТУР. Sehr gut!
ЭЛЬВИРА. «На тебе, помни государя», — и ушел.

Пауза. Эльвира переворачивает страницу.

ВАЛЕРИЯ (с опаской отводит руки от ушей). Ну что? Жива?
ЕЛЕНА. Гливеник подалил. Добленький Пугачёв. Как Дед Маёз.
ЭЛЬВИРА. «Погостили они у нас так 2 дня, все поели, попили, поломали, но ничего не сожгли и уехали. Когда отец с матерью вернулись, они не знали, как благодарить Анну Трофимовну, дали ей вольную, но она не взяла и до старости жила и умерла у нас.»
ЕЛЕНА. И Анна Тлофимовна умегла.
ВАЛЕРИЯ. Да тихо ты, Леночка!
ЭЛЬВИРА. «А меня шутя звали с тех пор: Пугачева невеста. А гривенник тот, что мне дал Пугачев, я до сих пор храню; и как взгляну на него, вспоминаю свои детские годы и добрую Анну Трофимовну.» Конец.

Пауза.

АРТУР. Да!.. Истог`ия!..
ВАЛЕРИЯ. Быль!
ЕЛЕНА. Лев! Толстой!
ВАЛЕРИЯ. А нам, а нам, интересно, подарит что-нибудь дедушка-граф-Лев-Николаевич на память, когда поправится?
АРТУР. У него серебг`а-то небось и нет. Чай, писатель, а не г`азбойник.
ВАЛЕРИЯ. Ну мы у него все равно что-нибудь попросим на память, ведь правда? Он же все ж таки граф — у него должны быть какие-нибудь миленькие вещицы…
ЭЛЬВИРА. Фуй, Валечка — как не стыдно! Что подумает о нас, его сиятельство?! Мы лучше с вами знаете что? Мы попросим Льва Николаевича вставить нас в рассказ.
ВАЛЕРИЯ. В быль!
ЕЛЕНА. В пьесу!
АРТУР. В г`оман! Лев Николаевич Толстой. «Аг`туг` — победитель великанов». Г`оман.
ЭЛЬВИРА (обнимает Елену). «Елена прекрасная».
ВАЛЕРИЯ. «Валерия и прекрасный принц и их счастливая жизнь»

Часы остановились на цифрах 6:05. Тишина.

Дети выходят. Некоторое время сцена пуста. Появляется Марфа с веником.

МАРФА (метет пол, напевает). И-и-и-и, дела-дела-дела наши грешные! А натоптали-то, натоптали-то, чисто басурманы, прости господи! Мусора-то, мусора сколько нанесли! Теперь подметай тут, отмывай все за ними. О-хо-хо-хо-хо… О-хохонюшки-хо-хо… Никробов энтих самых — почитай, тьма-тьмущая. Доктор Душан Петрович, помнится, всё никробами меня стращал: глазом, говорит, его не разглядишь, пальцем не ухватишь, а заберется один такой никроб в человека и-и-и-и — поминай как звали… А хозяин-то, Иван Иваныч, царствие ему небесное, тут мне и приказывает: «Давай, Марфуша, шибче-шибче натирай!» Ну я и рада стараться. А Лев-то Николаич тут меня и охолонил: ты тихонечко, говорит, а то столик уронишь. А после и спрашивает: ты замужняя, али нет? Нет, отвечаю, ишшо. «Это хорошо» — говорит. А отчего-почему хорошо? — Бог ведает… Хотела у него повыспросить,да заробела чтой-то. А теперь вот живи весь век, да мучайся. Живи, да спрашивай себя… Живи, да спрашивай себя… Больше-то спросить и не у кого.

Звучит голос Льва Толстого.