Сона МАРКАРЯН / ЖИВЫЕ ДУШИ
ПСИХ
АУТИСТ
НАРКОМАН
РАКОВЫЙ БОЛЬНОЙ
ВОЕННЫЙ ИНВАЛИД
ТАНЦОВЩИЦА
ДЕТОУБИЙЦА
ИГРОК
СЛЕПАЯ
БЕСПРИЗОРНИЦА
Пустое заброшенное помещение, напоминает бункер. Справа от центра, в глубине сцены, расположен большой деревянный ящик, напоминающий клетку: в таких перевозят крупную технику или, скажем, кабинку нового лифта, прежде чем его установить в здании. Почему-то слева стоит надувной бассейн, заполненный водой. В помещении еще есть деревянные кубы, тут и там валяется мусор, куски мешковины, какой-то старый пластмассовый таз.
Все герои, кроме Беспризорницы, находятся на сцене. Слепая, Псих и Аутист сидят на кубах, Танцовщица и Детоубийца, каждая у своих кубов, – на полу, Военный на инвалидном кресле, Наркоман валяется у ящика и дрожит – ему явно плохо. В левом углу, опираясь на стену, сидит обессиленный больной. В центре лежит Игрок с перевязанными бинтами запястьями. Все немного напоминают забытых кукол или марионеток.
Они находятся на сцене к моменту, когда начинают заходить зрители. Остеклевшими глазами неподвижные персонажи наблюдают за тем, как рассаживается публика под музыку Nino Katamadze & Insight — (Green) Vahagn. Когда музыка заканчивается, в зрительном зале появляется вооруженный мужчина в маске. Он кого-то выискивает в зрительном зале, находит Беспризорницу, хватает ее, вскидывает на плечо и уносит в дверь. Персонажи от этого крика будто оживают. Свет в зрительном зале гаснет – теперь мягко освещена только сцена.
Детоубийца – Аа-аа-аа-а…
Больной раком – Больно!
Танцовщица – Никому…
Детоубийца – Аа-аа-аа-а-а..
Наркоман – Доза!
Военный — Виски!
Детоубийца – Аа-аа-аа-а..
Слепая – Темнота…
Игрок – Ставка!
Аутист – Выхода нет… выхода нет… выхода нет…
Хохот Психа.
Слепая – Что происходит? Почему он смеется?
Детоубийца – Скажите ему, чтоб замолчал! Он разбудит ребенка!
Танцовщица – Кто-нибудь знает, как давно мы здесь?
Военный – Судя по тому, что этот чертов наркоман еще не окочурился, что-то около суток. Вы вчера сожрали все, что там было?
Детоубийца – Ничего не осталось, только вода. Я даже не знаю, чем кормить своего ребенка.
Военный – Вставь ему сисю в рот.
Слепая – Перестаньте вы, неужели в вас нет ничего человеческого. Она же рассказала. Имейте сострадание, она все-таки ребенка потеряла.
Танцовщица – Надо было лучше за ним приглядывать. Что она за мать, если ребенок утонул в ванне! Не тем людям Бог ребенка посылает…
Военный – А этот еще не оклемался? Разбудите его, хоть узнаем, откуда он взялся. Может, из этой чертовой комнаты есть выход.
Слепая – Пусть поспит. Успеем еще узнать.
Военный – Лично я ждать не собираюсь. (Берет кувшин с водой, подкатывается и выливает на Игрока). Рота, подъем!
Псих (хохочет и поет) – You’re in the army now
Военный – Заткнись, шизик! (Игроку) Что смотришь на меня как контуженный? Поднимайся. Докладывай, салага, откуда ты взялся.
Игрок – Где я? Что случилось?
Танцовщица – Добро пожаловать в ад, малыш.
Военный – О, нет. Только не говори, что ты ничего не помнишь.
Игрок – Где я, что происходит?
Военный – Здесь вопросы задаю я.
Псих – Ё-ё-ё, комбат орет, разорванный рот у комбата, потому что граната…. (Песня)
Военный – Да как же ты мне надоел! (Подъезжает к Психу, хватает его за шкирку)
Псих – Я умер…
Танцовщица (смеется) – Этот малыш мне определенно нравится.
Псих – Я воскрес…
Военный – Мне нужно выпить…
Псих – Здесь есть вода! Целое море! Морская соль полезна для организма!
Военный – Заткнись, придурок, а то я сейчас тебя самого там искупаю!
Игрок – Так я не умер? Где я? Это психушка?
Псих – Да-да. А я здесь врач! Что у вас болит? Вы хотите об этом поговорить? Скажите «А»…
Слепая (с лица Игрока вытирает воду. Пытается прикоснуться к руке, он отдергивает) – Успокойтесь, мы сами не знаем, где мы находимся и как сюда попали.
Игрок – Я просто хочу понять, как я здесь оказался. Кто вы все?
Псих – Я – апостол Петр, а это – архангел Гавриил…
Игрок – Псих, слепая, инвалид…
Наркоман дрожит
Игрок – А это кто? Что это с ним?
Детоубийца – Этот – наркоман. Ему очень плохо. И он очень шумный.
Наркоман стонет.
Детоубийца – Что я вам говорила!
Игрок – Я уже видел такое. Это от ломки.
Слепая подходит к Наркоману, пытается успокоить. Он весь дрожит, вспотел.
Слепая – Здесь есть одеяло? Все будет хорошо, держитесь. Скоро нам помогут. Обязательно помогут.
Наркоман – Я больше не могу… я больше не могу! Да оставь ты меня в покое.
Больной раком (просыпается) – Что тут происходит, что-то изменилось, пока я спал?
Танцовщица – Наркоману стало хуже.
Больной раком – Чего и следовало ожидать. А у нас новенький?
Детоубийца – Его привели ночью, ты спал.
Военный – Чертова дура, ты это видела? Они же открыли дверь, почему ты не подняла шум?
Детоубийца – Вы бы разбудили ребенка, он еле заснул. Наконец-то была тишина.
Военный – Идиотка. Второй день маячишь перед глазами и нянчишься со своей
дурацкой куклой.
Детоубийца – Сам ты кукла, безногий кретин.
Военный – Это не помешает мне до тебя добраться и свернуть тебе шею. (Случайно толкает слепую, она роняет бутылочку с водой из рук).
Военный (смотрит на Игрока) – Ты-то что, добровольцем сюда записался? Почему не сопротивлялся?
Игрок – Я был в отключке.
Военный (подкатывается, смотрит на запястья) – Вижу я твою отключку, сопляк. Подыхать тоже надо как мужчина. Лучше бы ты всадил себе пулю в лоб.
Больной раком (подходит к слепой, дает ей бутылочку с водой) – Оставь его в покое. Сам-то ты сопротивлялся?
Военный – А тебя никто не спрашивал, труп ходячий.
Больной раком – Я хотя бы ходячий.
Военный (катится к раковому больному) – Да я глотку твою вырву, падла!
Детоубийца (кричит) – Заткнитесь, вы разбудите моего ребенка!
Наркоман кричит в истерике.
Псих хохочет.
Слепая затыкает уши, кричит – ааааааа.
Танцовщица продолжает разминку. Наростающий шум напоминает вопли роженицы. Влетает Беспризорница.
Беспризорница – Отпустите меня! Мне еще нет 16-и! Вы не имеете права запирать меня с этими…
Дверь запирают.
Танцовщица (с иронией в голосе) – У нас новенькая.
Больной раком – Да не бейся ты! Тебе все равно никто не откроет…
Военный (не трогаясь с места) – Еда! Они подкинули нам еду! По крайней мере, они не собираются морить нас голодом – хоть какая-то ясность…
Беспризорница – Где я? Кто вы такие? Почему нас здесь закрыли.
Псих – Все хорошо. Я врач. Это убийца. А это сосиска. (Кладет сосиску в хлеб). Кто-нибудь хочет съесть горячую собачку?
Игрок – Ты мальчик или девочка?
Беспризорница – Не ваше дело! Не трогайте меня! Уберите от меня руки!
Псих роется в ведре, полном мусора. Выкидывает из него разный хлам и достает со дна хомяка.
Псих – Мышь! Я нашел мышь! Какая хорошенькая! Иди сюда! Смотрите, я нашел мышь! Ее зовут Клава. (Берет найденную в мусорке коробочку, играет в журналиста с диктофоном.) Несколько слов о вашей жизни, Клава. (Имитирует голос мышки.) Я родилась в большой семье, у меня было много братьев и сестер, но потом меня выкинули на свалку и с тех пор я бездомная. (Своим голосом.) Мы тебя приютим, Клава! (Берет банку, выливает из нее воду в бассейн, сует в банку мышь, закрывает крышкой). Ты будешь жить в нашем живом уголке. Смотрите, живая душа в живом уголке! (Ставит баночку у клетки.) Имейте в виду, она запипикает, если вы будете ругаться нехорошими словами!
Наркоман (отбрыкиваясь от банки с мышкой, бросается к двери, бьется в истерике, плача) – Я больше не могу, я умираю, я не хочу умирать, мне больно, мне очень больно. Выпустите меня!
Танцовщица – Кто-нибудь умеет открывать замки шпилькой? Могу одолжить. А то шуму от него много.
Беспризорница, как волчонок, подтягивается к стене.
Беспризорница – Это бесполезно. Там целая армия. У них оружие. Они сказали, что не задумываясь выстрелят, если кто-то попытается открыть дверь.
Наркоман – Мне уже все равно! Пусть стреляют! Все лучше, чем подыхать тут, как собаке.
Военный – Угомонись, бля..!
Псих – Пи-пи-пи…
Военный – Отойди от двери, я сказал! Мы не знаем, что они задумали. Хорошо, если только тебя грохнут – от твоего ора уже башка трещит. Но ведь могут взбеситься и всех нас перестрелять к чертовой матери…
Псих – Пи-пи-пи…
Военный – К двери никто не подходит, слышите? Я сказал! Тут должен быть другой выход.
Больной раком – Какой – другой? Мы уже тут все осмотрели. Здесь даже нет вентиляции.
Аутист – Выхода нет, выхода нет.
Танцовщица – Спасибо, что напомнил, малыш.
Военный усмехается.
Военный – Ты с ним осторожнее, пупсик. Аутисты быстро возбуждаются.
Танцовщица – А ты не переживай за меня. Не таких обламывала. С ним-то я справлюсь. Чего я не пойму, так того, зачем они устроили это представление, если у нас нет никаких зрителей. Насколько я понимаю, в этой комнате нет камер наблюдения. К чему весь этот цирк с фриками?
Военный – Экстравагантная внешность тут только у тебя, милочка, так что придержи язык.
Слепая – Пожалуйста, постарайтесь не ссориться, раз уж мы здесь все заперты. Давайте лучше поищем хоть какой-нибудь выход отсюда.
Больной раком – А зачем? Лично мне все равно – что здесь подыхать, что в палате. Тут хотя бы не так тоскливо. Вон, сколько развлечений: бассейн, клоуны, живой уголок! А тебе? Тебе есть куда идти?
Военный – Ха! Она пойдет, куда глаза глядят.
Танцовщица – А ты куда ноги поведут?
Военный – Остроумная, да? Меня и тут вполне все устраивает, пока есть что выпить. У меня еще запасы имеются.
Игрок (к Беспризорнице) – А твои родители? Тебя будут искать?
Беспризорница – Меня некому искать.
Игрок – Кажется, никого из нас не будут искать. И всем нам некуда идти, разве не так? Эти ребята все предусмотрели.
Больной раком – Знаете, как было в спартанском обществе? Хилых и больных детей сбрасывали со скалы, чтобы не портили общую картину. Может, наше правительство тоже решило устроить чистку? Выкинули нас из социума, как ненужный хлам, и организовали в этой дыре живой уголок.
Танцовщица – В том мире за дверью вы всего лишь слабое звено эволюции, увечные без права голоса. А тут каждая пипетка может почувствовать себя клизмой. Я с удовольствием понаблюдаю за развитием событий. Это даже весело.
Детоубийца – Вам весело, а у меня ребенок болеет. Его трясет в лихорадке. У кого-нибудь есть лекарство?
Игрок – У нас даже нет скалы…
Псих – Зато у нас есть море! Хочешь искупаться?
Слепая – У меня, у меня есть лекарства! Я их всегда ношу с собой в кармане.
Военный – Успокойся ты, мать Тереза! Эту куклу трясет только от ее укачиваний! Лучше заткнитесь все и дайте подумать… Нас не могли здесь запереть без ведома властей. Кишка тонка.
Слепая – Правительство бы не допустило такого произвола. У нас же есть права!
Игрок – Точно так же, как у «нормальных» людей есть право жить без угрызений совести, изо дня в день наблюдая за таким «браком», как мы все. Это же так утомительно – сострадать и жалеть. Мне спартанская идея кажется убедительной, имея в виду состав нашей команды.
Слепая – Это фашизм какой-то! Кто дал им право решать, кому можно жить в обществе, а кому нет?
Военный – Ты, милочка! Ты и все, кто голосовал за это правительство. Теперь у них есть власть, и они заботятся о социуме, в котором отныне нет места ущербным. Зачем на таких, как мы, расходовать ресурсы? Лучше пустить в расход нас.
Игрок – В конце концов, общество само пришло к этому. Мы разучились прощать, сочувствовать, протягивать руку помощи слабому…
Танцовщица – Человеку свойственно находить оправдание гадостям, на которые он способен. Рано или поздно это должно было превратиться в идеологию и утвердиться законом. Сначала мы стали равнодушными и бессердечными, а теперь власти вписали это в букву закона, дабы освободить всех от угрызений совести и чувства вины. То, что раньше называлось спекуляцией, теперь бизнес; то, что было преступлением, теперь «эксперимент по чистке и усовершенствованию общества» – во благо всего человечества и с одобрения правительства… Все дело в формулировках.
Больной раком – А может, мы действительно в психушке? Все-таки любопытно, по какому принципу нас здесь набрали? Давайте попробуем спокойно поговорить. Итак, что мы имеем? Эти двое нам ничего не расскажут. Один аутист, у другого явно сдвиг по фазе. От наркомана тоже мало толку, да и все с ним, в принципе, понятно. Эта потеряла ребенка и заменяет его куклой. Инкогнито в маске. Самоубийца – (к Игроку) я ведь не ошибаюсь? Слепая. Инвалид. У меня рак.
Беспризорница – И еще я! Вы забыли про меня!
Больной раком (не обращая на нее внимания) – Кто-нибудь из вас помнит, как сюда попал?
Военный – Я, как обычно, напивался в баре. Вырубился после очередной бутылки, очнулся здесь.
Больной раком – Я лежал в палате. Начались страшные боли. Мне вкололи морфий. Больше ничего не помню.
Псих – Я, как обычно, лизал качели зимой. А очнулся летом.
Военный – И что?
Псих – И все.
Военный – Идиот…
Детоубийца – Санитар сказал, что нам с малышом нужно купаться. Я наотрез отказалась. Они ничего не понимают. Моя девочка боится воды. Я кричала им, а они не слушали: связали меня и потащили в ванную. Я сопротивлялась, защищала ее, как могла!.. А потом вдруг уснула.
Игрок – Ванна – это последнее, что помню и я. Осталось понять, они успели меня спасти или мы в чистилище.
Слепая – У меня была собака-поводырь. Джесси. Умная такая… Она умерла. А у меня закончилось лекарство. Я решилась впервые выйти без нее. Думала, найду дорогу домой… Там был человек… Я назвала адрес… Он привел меня сюда…
Игрок – А голос? Ты же должна была запомнить его голос!
Слепая – Он ничего не сказал. Даже не подал мне руки. Взял за локоть и повел. Я только коснулась его лица… У него была борода.
Военный – Что ж, круг сужается! Эй, детка, а ты не прячешь за маской бородку часом?
Танцовщица – Не твое собачье дело, что я за ней прячу!
Больной раком – Тебя-то как сюда занесло?
Танцовщица – Как и всех. Засыпала я на своей кровати. Я не знаю, как эти сволочи умудрились проникнуть в мой дом.
Беспризорница – А я? Почему вы не спрашиваете меня?! Почему на меня никто не обращает внимания?
Военный – А мы тут в няньки не нанимались! Насколько я понял, даже твоим родителям до тебя нет дела, а мне лично и подавно!
Беспризорница – Нет у меня никаких родителей! Родили и сгинули!
Игрок – Ты что, из детдома сбежала?
Беспризорница – Нет, почему же? Меня удочерили. Получили приличные деньги за это от государства, между прочим. Даже делали вид, что любят меня. До тех пор, пока у моих новоиспеченных родителей не появилась собственная дочь. Знаете, как бывает? Нет детей, нет, усыновляют кого-то, а потом – бах! – и боженька им родного посылает – в благодарность за проявленное милосердие. И тогда этот приемыш как бы уже и не нужен. Поспешили со сделкой, а теперь жалеют, что в доме лишний элемент завелся. А сестренка моя красивая уродилась: волосы золотые, как у ангела, глазками зелеными хлопает – смотрят, не налюбуются! А до меня им и дела нет. Я выходила из кожи вон, чтобы они только обратили на меня внимание! Устраивала в школе заварушки, чтобы вызвали родителей, чтобы хоть как-то почувствовать, что они у меня есть. Потом я стала воровать у них все подряд, благо, в детдоме меня этому делу хорошо обучили. Я даже улики специально оставляла, чтоб они на мой след вышли. А родители будто нарочно делали вид, что ничего не замечают. Однажды я даже украла ее ингалятор. У их ангелочка была астма. Я хотела, чтоб она задохнулась… она заслужила… она забрала у меня родителей… У нее начался приступ, ее повезли в больницу, вернулись с новым ингалятором, и никому не пришло в голову, что это могла сделать я. Когда все успокоились и пошли спать, я собрала вещички, открыла до отказа газ и ушла из дома.
Слепая – Они умерли?
Беспризорница – Не знаю. Я туда не возвращалась. И меня никто не искал. Хотя… Может быть, и нашли, спустя три года… И поэтому я здесь…
Детоубийца подходит к Беспризорнице, протягивает ей свою куклу. Беспризорница грубо отталкивает ее. Начинается танец под песню Фроловой «Дурочка», в котором кукла как бы превращается в «человечка в голове», о котором поется. В конце Беспризорница забирается на ящик, болтает ногами и под такт зажигает огонек зажигалки, которую достает из своей сумочки.
Наркоман – Что у тебя в сумке? Покажи, что у тебя там в сумке? Может, выкрала где дозу? Что ты там прячешь?! Отдай!
Беспризорница – Не подходи ко мне, ублюдок! Не трогай мою сумку! Отпусти, нет там ничего! (Достает из сумки пистолет.) Убери свои вонючие руки! Я выстрелю! Я своих родителей отравила – думаешь, тебя пожалею?!
Военный – Тихо-тихо-тихо. Ну-ка, опусти пистолет, детка! Это не игрушка! Он настоящий.
Беспризорница – Конечно, настоящий. Я его выкрала у охранника. Похоже, он тоже не обратил на меня должного внимания!
Игрок – Пожалуйста, успокойся! Может, они специально этого и добиваются, чтобы мы тут перебили друг друга!
Беспризорница – Мне все равно! Не подходи ко мне, слышишь?!
Псих – Тс-с! Не шумите в библиотеке!
Пока Игрок отвлек Беспризорница, Военный подкатывает к ней сзади, отбирает пистолет.
Военный – Надо было снять с предохранителя, салага! (Осматривает оружие, усмехается.) Он останется у меня!
Танцовщица – А чего это ты раскомандовался? Почему он должен быть у тебя? Тебе вообще ничего не стоит пустить его в ход!
Военный – Во-первых, потому что пистолет уже у меня, а я-то успею уложить одного из вас, прежде чем вы попытаетесь его отнять. Ты хочешь, чтоб я тебя уложил своим пистолетом, красотка? Так это всегда пожалуйста! Смирно! Ведите себя смирно, сокамерники! И во-вторых, не забывайте, что я тут единственный вояка. Профессионал, так сказать. Хм… Я умею уважать оружие и беречь пули. Обещаю не стрелять в вас… без особой необходимости. В конце концов, там за дверью есть враги пострашнее кучки полоумных придурков.
Больной раком – Ты хотя бы перестань пить!
Военный – А вот это уже не твое собачье дело! Не волнуйтесь, я не теряю контроль. Я даже спрячу пистолет в укромном месте – под своей пятой точкой!
Танцовщица – По крайней мере, ты стал приличнее выражаться, почувствовав власть над нами.
Военный – Конечно, дорогая! Власть всегда прилично выражается, когда рассчитывает на широкий электорат! Выберешь меня, а, детка?
Игрок – Да перестаньте вы! Теперь, когда у нас есть оружие, нужно подумать, как правильно его использовать. Ты рассмотрел? Сколько там патронов?
Военный – Один. (Загадочно улыбаясь). Боюсь, наша малышка не случайно его выкрала – пистолет подкинули, как и еду.
Больной раком – Они что, решили поиграть в русскую рулетку?
Военный – Похоже на то. У кого-то сдадут нервишки, и он выстрелит – либо в себя, либо в другого. Так что скажите мне спасибо – беру всю ответственность на себя!
Игрок – Как там у Чехова? Если на стене висит ружье, то оно обязательно выстрелит. Рано или поздно.
Танцовщица – Рано или поздно мы либо выберемся отсюда, либо все окочуримся.
Слепая – Это какой-то страшный сон, один из тех кошмаров, из-за которых я просыпалась в поту почти каждую ночь…
Наркоман – Только мы что-то никак не проснемся… Мне плохо… Я не могу так больше… Не могу! Слышите, вы! Израсходуйте пулю на меня! Мне плохо! Мне больно! Я все равно откину копыта на ваших глазах! Да будьте вы людьми! Вам воздастся!
Больной раком – Воздастся? Кем? Бог умер еще в прошлом веке, ты разве не знал?! А если он и жив, то ему явно не до таких, как мы. Как же ты мне надоел! Что ж ты за жизнь-то цепляешься? Ты все равно уже конченый! Как и я, впрочем… На, оттянись. Только замолкни, ради бога!
Игрок – Что это?
Больной раком – Морфий. У меня четвертая стадия. И те, кто нас сюда затащил, об этом явно знают. Боюсь, у меня опять начнется эта адская боль, и я очень скоро пожалею о том, что отдал ему последнюю дозу.
Военный – Он сейчас окочурится.
Игрок – Эй, ты, слышишь, не все сразу!
Танцовщица – Поздно…
Наркоман бьется в агонии и затихает.
Слепая – Что с ним? Он умер? Кто-нибудь, скажите, он живой?
Псих – Я свободен, словно птица в небесах! Я свободен, я забыл, что значит страх! Готов!
Слепая – Господи, господи, да что же это, да как же! Зачем вы отдали ему морфий? Ведь это вы убили его!
Больной раком – Убил? Я убил? Да вы что, издеваетесь? Я совершил акт милосердия! Я обрек себя на страдания, чтобы облегчить его!
Слепая – Но ведь вы должны были понимать, что это убьет его!
Больной раком – Как? Как я должен был понять? Я не наркоман, я не знаю, как это работает!
Беспризорница – Ага, не наркоман, а в кармане шприц с морфием!
Больной раком – Морфий не дают, пока имеет смысл давать что-то другое! Мне впервые его вкололи перед тем, как затащить сюда! Видимо, ему предначертано было получить свое наказание моей рукой.
Танцовщица – Вечер перестает быть томным. Ты что, бог или дьявол, чтобы решать, наказывать или нет?
Больной раком – Вы что все, слепые, что ли?
Военный – Она – да.
Больной раком – Вы же видели, как он мучился! Я просто хотел помочь. Не помогаешь – ты сволочь, подлец, эгоист, а поможешь – убийца… Хорошенькое дело! Как понять? Как правильно?! Год назад я был обычным работником престижной фирмы с большими перспективами карьерного роста! Я ждал повышения, и все уже поздравляли меня. А потом к нам перевели этого парня… Обыкновенный самодовольный выскочка, все его терпеть не могли. Все, кроме начальства, которое собиралось отдать ему мою должность. Однажды в соседнем здании загорелись провода, и начался пожар. Мы все бросились на помощь. Я, рискуя собственной жизнью, вытащил из огня котенка… Чувствовал себя настоящим героем и очень гордился… А этот молокосос засмеялся мне в лицо, сказав, что, по его мнению, было глупо так париться из-за бессловесной твари. А когда понадобилась донорская кровь для пострадавших, он просто не пошел. «У меня четвертая отрицательная! Редкая группа крови, вряд ли кому пригодится, да мне и самому понадобится», — сказал он с ухмылкой. «Да, ты вообще редкий человек!» — ответил я. А ему очень понравилось мое замечание. Мой подвиг возымел действие. Весь офис одобрительно похлопывал меня по плечу, а потом меня все-таки повысили. А того парня перевели в другой филиал.
Как-то через месяц после этих событий я вышел из своего подъезда и увидел, что произошла авария. Стояла скорая, толпа зевак… И вдруг я посмотрел на окровавленного водителя… Это был тот парень. Я машинально подбежал, сказал, что знаю его, меня втолкали в машину скорой помощи и вместе с ним повезли в больницу… Он потерял много крови, и ему необходимо было переливание… И тут я вспомнил наш разговор. Я не хотел иметь с ним ничего общего. Но у нас была одна группа крови. Редкая.
Слепая – Вы поступили правильно. Вы должны были ему помочь.
Больной раком – Должен был. Но не помог. Я смалодушничал. Не то, чтобы я мстил ему за котенка… Я всегда не любил врачей, шприцы, вид крови… Приехали его родственники. Я подумал, что они и без меня справятся. И промолчал. А вечером узнал, что он умер от потери крови.
Игрок – Как же ты с этим живешь?
Больной раком – Живу? Ха-ха… Смешно. Видишь, как я живу? Я свое наказание получил, причем прицельное – у меня лейкемия… Я долго мучился угрызениями совести. Даже решил стать донором, чтобы хоть кого-то спасти и хоть как-то искупить свою вину. Дал кровь на обследование, ждал звонка, чтобы меня пригласили. А меня вызвали, чтобы сообщить диагноз…
Слепая – Значит, вы не могли спасти того парня! У вас бы и тогда все равно не взяли!
Больной раком – Я не знаю. Может, у меня все началось до, а может и после…
Танцовщица – Вызвался бы помочь бедолаге, узнал бы вовремя и, возможно, дело не дошло бы до 4-й стадии…
Больной раком – Возможно. Так или иначе, я сделал свой выбор и испортил себе карму. Я настолько в это верю, что даже не стал лечиться, оставил все на самотек. Нужно ли говорить, что я потерял и должность, и все окружение, и какой бы то ни было интерес к жизни?..
Аутист – Выхода нет, выхода нет, выхода нет…
Слепая – Выход был! Все ошибаются, мы живые люди! Вы не должны были сдаваться, не должны были унывать! Уныние – грех!
Больной раком – Ну, одним грехом больше, одним меньше. Я заслужил свое наказание.
Военный (аплодирует) – Какая душещипательная история! Я даже слезу пустил!
Игрок — Что же это получается? Хорошенькая компания! Все социальное дно набрали и даже больше! Сплошные ущербные! Беспризорница, больной с онкологией, убийца, инвалид, шизофреник, наркоман… Проститутки не хватает…
Военный – Это еще большой вопрос. Вот об этих двух мы еще ничего не знаем. Ни эта дурацкая маска, ни слепота не исключают возможности подмять их под себя каждому встречному. И даже если нет. В конце концов, у них все еще впереди! Да и этой девочке, например, уже одна дорога! Найдутся любители свежего бесхозного мяса!
Беспризорница – Ах ты сволочь! (Набрасывается на полковника, кусается, царапается. Полковник отбивается, ее душит.)
Военный – Сдохни, сдохни, тварь! Все равно у тебя жизнь кончена! (Она вырывается.) Стой, зараза! (Хватается ее за шкирку и падает на нее с кресла. Игрок подбегает, отшвыривает военного в сторону.) Сука! Ты мне еще в аду спасибо скажешь!
Псих (подбегает к Беспризорница, щупает пульс на шее, сдавливая сонную артерию) – Ты ее все-таки подмял под себя! Ха-ха-ха! Она не дышит.
Слепая – Что вы наделали?! Господи, что происходит! Скажите мне кто-нибудь! (Натыкается на полковника.) Почему вы валяетесь на полу? Что случилось!
Военный – Ничего особенного! Одним несчастным человеком стало меньше на этой чертовой земле. Давай, детка, посади меня в кресло! (Карабкается, пытаясь держаться за слепую. Она растеряна, стоит как вкопанная.)
Слепая (беспомощно плачет) – Господи, да что же это? Она же совсем ребенок! Да как же это? Помогите ей, кто-нибудь! Темно! Как же темно вокруг!
Военный- Это нормально! Ты же слепая…
Слепая – Как вы можете быть таким циником?! Ведь вас разрывает изнутри! Ведь должна же у вас быть душа! Говорите что угодно, но ведь душа-то у вас живая!
Танцовщица – Не живая! Ни в ком из нас не живая! Все мы – мертвые души! Нас продают, покупают, списывают со счетов, пускают в расход! (Пауза. В сторону Беспризорницы.) Счастливая она… Она хотя бы на что-то надеялась, чего-то ждала от этой никчемной жизни… А у меня…умерло все внутри. Нужно уходить вовремя…
Игрок – Откуда я могу тебя знать? С тех пор, как мы оказались здесь, меня не покидает чувство, что я тебя знаю… Почему ты в маске?
Больной раком –Действительно, что за маскарад? К чему это? Мы тут все скоро копыта откинем! Лично я точно унесу твою тайну в могилу, да и остальные, судя по всему, отсюда живыми не выберутся!
Военный (он уже пьян) – Говори за себя, жалкое членистоногое! Лично я тут подыхать не собираюсь! Что до нее, то вот мы и нашли недостающее звено цепи! Она, видимо, одна из тех дорогих шлюх, к которым каждую ночь приводят посетителей с перевязанными глазами, чтобы они наутро не узнали ее в благовоспитанной манерной даме, каковой она наверняка слывет в высшем свете и, должно быть, очень этим дорожит, раз не хочет показывать свое красивое личико! Ну же, детка, раскрывай карты! Мы никому не расскажем твой секрет, никому!
Танцовщица (взрываясь) – Никому?! Ни-ко-му!. (Хохочет. Игроку.) Конечно, вы знаете меня! Меня многие знали. Вы ведь еще недавно были одним из тех богачей, которые платили бешеные деньги за то, чтобы только посмотреть на мой танец! О, сколько вас было, моих неистовых поклонников! (Пауза, звучит музыка Nino Katamadze & Insight — Movaneba . Она танцует в бассейне – брызги разлетаются от взмахов рук и волос, танец действительно завораживает). Я была лучшей! Так не танцевал никто! Я была прекрасна! Я была богиней! Женщины завидовали и всегда находились в моей тени!Мужчины… они обожали меня! (В танце она поднимается на ящик.) А потом появился он, один из многих… я смеялась ему в лицо… А он… облил меня кислотой со словами: «Не доставайся же ты НИКОМУ!» (Падает спиной с ящика на руки мужчин, как певица со сцены. Они перекидывают ее из рук в руки, а потом бросают на пол.) Никому! Ни-ко-му… (Танцовщица стягивает с лица маску, под ней –страшные шрамы, уродующие ее лицо.)
Слепая – Страшно… Мне очень страшно… У меня пересохло во рту! (Ищет банку с водой, не зная, что в ней мышь, открывает, медленно пытается выпить из нее. Все смотрят, затаив дыхание. Псих в последний момент подбегает, выхватывает у нее банку, закрывает ее.)
Псих – Отдай! Маленькая… Она испугалась… Клаве страшно. Клава устала. (Прячет банку в клетку.) Клава в домике. Клаве надо отдохнуть.
Игрок –Шабат … шабат … шабат… (Подходит к слепой.) Какой сегодня день?
Слепая – Кажется, четверг…
Игрок — Не то … не то… (Отходит. Подходит к Детоубийце.) Какой сегодня день?
Детоубийца – Я не знаю… Мне все равно…
Игрок (бросается к больному) – Скажите, бога ради, какой сегодня день?
Больной раком (сидит под стенкой отрешенно) — Четверг …
Игрок — Это не шабат…
Военный — Да что ты привязался! Какой к черту шабат? От того, что ты постоянно задаешь один и тот же вопрос, день недели не изменится!
Игрок — Сегодня не шабат! Эх, не шабат…
Аутист — Выхода нет… выхода нет.
Больной раком (устало) — В шабат будет выход?
Игрок – Нет. Но в шабат можно отдохнуть… В шабат нельзя работать… «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал»
Больной раком – Лучше бы он почил в четверг и не создавал бы на шестой день человека… Тогда не было бы так невыносимо больно…
Аутист – Выхода нет, выхода нет…
Псих (после паузы, монотонно):
Игрок – Спокойно. Не кипятись! Ты думаешь я’ боюсь смерти? Думаешь, мне’ есть, что терять? Я самоубийца, помнишь?
У танцовщицы дрожит рука, она не смогла выстрелить. Бросает пистолет.
Игрок подходит к танцовщице, обнимает, пытаясь успокоить.
Псих оттаскивает Военного, накрывает его мешковиной.
Аутист – Выхода нет. Выхода нет.
Больной раком – Это какой-то чертов эксперимент.
Псих – Эксперимент?
Больной раком – По крайней мере очень похоже на то. Или игра. С нами играют. Может даже, на нас сделали ставки. Заперли тут всех и ждут, когда мы перегрызем друг друга. Как на собачьих боях.
Слепая – Как можно играть с жизнями людей?
Игрок – Можно. Азарт убивает все человеческое. Мы все просто пешки, которыми управляет какая-то сила. Для каждого своя. Кого-то ведет зависть, кого-то подводит гнев, кем-то руководит жадность… А наша слабость в том, что мы им поддаемся. И за это все расплачиваемся.
Слепая – А я? В чем виновата я?
Игрок – Возможно, в своей доброте. Доброта – тоже слабость.
Слепая – Неправда! Доброта – свет! А свет – это не слабость, это сила! Мне ли не знать!
Игрок – Бедная девочка… Да, ты не должна была оказаться среди нас…
Детоубийца – А почему здесь не белые стены? Я привыкла к белым. Когда стены белые, комната кажется большой и чистой. Даже если в ней водятся тараканы. Однажды в нашу комнату заполз большой рыжий таракан! Такой большой и такой рыжий-рыжий! Глупый, глупый таракан! Он совсем не понимал, что мы его сразу увидим на белом полу. Он бежал быстро-быстро, но я раздавила его тапком. Он – раз-два-три-четыре-пять-шесть, а я раз-два – и раздавила…Такая глупая смерть! Я показала его моей малышке, и мы долго смеялись над его дурацкими рыжими усиками! А здесь стены рыжие и совсем нет тараканов.
Игрок – Вон нас сколько! Чем тебе не тараканы! Покажи ребеночку, посмейтесь!
Детоубийца – Вы не рыжие.
Игрок – Еще какие рыжие! Все сплошь редкие и выделяющиеся! Прячущиеся в темных углах и не высовывающиеся на люди. И раздавленные. У кого лапа оторвана, у кого крылья… Тараканы и есть.
Детоубийца — Вы нехорошие тараканы. От вас мой малыш не смеется, а плачет! Раскричались тут! Аа-аа-аа-а! Тише, маленькая, не плачь! Я тебя в обиду не дам!
Псих – Кораблик! Смотри, какой кораблик! Я сделал кораблик! (Танцовщица берет бумажный кораблик и вдруг начинает его жевать. Псих орет.)
Детоубийца – Разорались тут, ребенку спать не дают, изверги!
Танцовщица – Это мы-то изверги?! Это она-то ребенок?! Да ты вообще что-нибудь соображаешь, дура несчастная?! Это кукла, понимаешь ты, КУКЛА! А своего ребенка ты утопила! У меня никогда детей не будет, а тебе бог послал, а ты утопила, своими руками, понимаешь, стерва?! (Отнимает куклу, сует головой в тазик с водой.) Вот так ты это делала? Так ты ее топила?
Детоубийца – Это был не мой ребенок, это была моя сестра!!! (Хватает Танцовщицу за волосы и топит в тазу. Псих подбегает, отшвыривает Детоубийцу. Танцовщица падает на пол. Детоубийца подползает, хватает куклу из тазика и прижимает к себе.) Я не хотела… Я не хотела ее убивать… Я просто хотела помочь мамочке. Ребенок все время плакал. Мама устала. Мама не спала несколько ночей. А сестренка плакала и плакала без остановки. Маме нужно было отдохнуть. Она сунула ей соску в рот и сказала: «Если еще раз заплачешь, я тебя утоплю!» Мама уснула. Мама наконец-то уснула, а малышка… Она снова заплакала. Я уговаривала ее, а она стала плакать еще громче. Она была вся красная… Я взяла и унесла ее в ванную… Я хотела, чтобы мама отдохнула… Я не виновата! Я была маленькая… Я не понимала… Я не осознавала, что делаю…
Игрок – Заткнись, дура! Чертова дура! Какая теперь разница – осознавала ты или нет? Ты убила ребенка… ты убила…
Детоубийца – Она больше не плачет… Почему она больше не плачет? У нее не бьется сердце!
Игрок – Мой сын тоже больше не плачет! А я убил его сознательно! Сам убил, понимаешь, вот этими вот руками! Сначала я думал, что я полный неудачник. Я играл в казино. Выигрывал сотню, проигрывал пять. Я был в долгах, сдавал в ломбард все, что только брали, и снова проигрывал. Потом я встретил любовь всей моей жизни. Я поклялся ей, что больше не буду играть… Со временем открыл свой бизнес, он пошел в гору… У меня все наладилось, я бешено разбогател. Мы поженились, у нас родился сын. А потом… а потом врачи поставили ему страшный диагноз. У него был врожденный порок сердца. Нужны были огромные деньги, чтобы срочно везти его заграницу и сделать пересадку… Надо было выбирать между бизнесом и жизнью сына. Выбор мне тогда казался очевидным. Я снял все деньги со счетов, договорился о продаже дома, собрал все, что было возможно… Единственное, что я не учел, так это того, что по пути домой меня остановят яркие, светящиеся, зовущие вывески казино… Никогда еще у меня на руках не было столько наличных. Ноги сами нажали на тормоза и повели меня к рулетке. Я оправдывал себя мысленно тем, что должен спасти не только ребенка, но и бизнес, чтобы обеспечить сыну безбедное существование после излечения… Я поставил на красное. Я помню, еще подумал, что делаю все ради его сердечка, а оно красное, и это знак… Выпало черное…Я потерял все: деньги, дом, сына… на следующий день после него от разрыва сердца умерла жена. Я дико завидовал ей. Новые хозяева из вежливости разрешили мне оставаться в нашем доме до дня похорон. Когда все разошлись, а наполнил ванну и вскрыл себе вены… а дальше вы все знаете…
Больной раком – Что это у тебя?
Игрок – Фишка… на удачу…
Больной раком – Зеленая…
Игрок – А по мне так красная… Я дальтоник.
Больной раком – Ирония судьбы… А ты заметил: они каждому оставили по какой-то личной вещи, по предмету… У беспризорницы была сумка, мне подсунули шприц, фляга, маска, кубик Рубика, кукла, стетоскоп, фишка… (к Слепой.) У тебя что-нибудь есть с собой?
Слепая – Ничего. Только лекарства. Они всегда со мной.
Больной раком – Среди них нет ведь морфия, да? Он бы мне сейчас не помешал…
Слепая – Нет… Морфия нет…
Больной раком – Тогда неважно. Даже не буду спрашивать, чем ты болеешь. У меня уже совсем смешиваются мысли…
Игрок – А у наркомана? Что было у наркомана? Ну, какой предмет?
Слепая – Мне надо говорить, что я ничего не видела?
Игрок подходит к Наркоману, обыскивает его карманы.
Больной раком – Что ты надеешься у него найти? Закопченную ложку?
Игрок – Сам не знаю… Может, ключ от всей этой головоломки… Ничего нет… Хотя…
Слепая – Что там? Вы что-то нашли?
Игрок – Старое семейное фото… А он был упитанным мальчиком! И родители… Такие успешные, холеные, беззаботные… И все улыбаются…
Слепая – Он хранил воспоминания о счастливом детстве… А ведь у него была живая душа…
Больной раком – У нас у всех где-то глубоко запрятаны живые души… под мертвой оболочкой…
Детоубийца – Она дышит! Эй, кто-нибудь, помогите, она дышит! (Подходит Аутист.) Посмотри, видишь, она живая! Помоги мне! Ты делай искусственное дыхание, а я буду давить на сердце! Ну? Ну что же ты? Не уходи! Да оставь ты эту дурацкую игрушку! (В истерике отбирает кубик Рубика у Аутиста, тот начинает выть, впадает в бешенство, набрасывается на Детоубийцу и душит ее.)
Игрок (отрешенно) – Как я не догадался отобрать у него игрушку…
Слепая – Зачем? Зачем они это делают с нами? Это жестоко! Это так жестоко! Господи, боже, за что?!
Больной раком – «Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною!»
Игрок – У тебя кровь пошла из носа. Слышишь, эй!
Больной раком – «И у Тебя, Господи, милость, ибо Ты воздаешь каждому по делам его». Аминь. (Тихо угасает.)
Аутист подбегает к Больному раком, сползшему по стене на пол. У него начинается истерика. Не в состоянии ничего сказать, он подходит к Психу и показывает жестом на Больного, ходит взад-вперед, не находя себе места.
Аутист – Врач нужен врач. У пациента онкология, четвертая стадия. Болезнь обостряется в стрессовой ситуации. Симптоматика – головокружение, потеря сознания, кровь из носа. Врач, нужен врач.
Псих подбегает к раковому Больному. Аутист отходит и начинает нервно кружить по комнате. Псих проверяет пульс больного. В шоке поднимается и спрашивает Аутиста.
Псих – У кого-нибудь есть часы?
Аутист – 11 часов 11 минут. 11 часов 11 минут.
Псих – Зафиксируйте время смерти.
Аутист впадает в истерику, начинает выть.
Аутист – Он не должен умереть! Он не должен умереть! У него ремиссия. У него была ремиссия. Вызовите врача, нужен врач. Ты плохой врач. Ты не настоящий. Нужен врач.
Воет, забивается в угол и начинает качаться и выть.
Игрок – Заткнись, ради бога. Я сойду с ума. Замолчи!
Псих подбегает к Аутисту, зажимает ему рот, перекрывая ему дыхание. Аутист падает.
Слепая – Оставьте его. Не трогайте его! (Достает платок, вытирает им лицо Аутиста.) Он весь вспотел. Успокойся, миленький. Все будет хорошо, слышишь. Все будет хорошо.
Аутист бьется в конвульсиях и замолкает.
Слепая – Он не двигается. Что случилось? Он не двигается. Я ничего не сделала. Я просто вытирала ему пот со лба.
Игрок подбегает к ней.
Игрок — Оставь его. Отпусти. Брось этот проклятый платок! Это не ты слышишь!? Это не ты! Это псих, он задушил его. Этот чертов шизофреник задушил его.
Слепая падает на землю. У нее начинается эпилептический припадок.
Игрок – Что с тобой !? Черт побери! Кто-нибудь! (Бросается к двери, начинает биться.) Кто-нибудь, ей нужна помощь! Кто бы вы ни были, вы же должны были знать, что у нее эпилепсия! Сволочи! Она ни в чем не виновата! Она единственная ни в чем не виновата! Сделайте что-нибудь! Подкиньте хотя бы лекарство! Кто-нибудь! Я не знаю, что нужно делать…
Псих подбегает к Слепой. Наклоняет ее голову на бок. Кричит.
Псих – Таблетки! У нее таблетки в кармане!
Игрок бросается искать таблетки. Достает из ее кармана два флакона — красный и черный. Кричит.
Игрок – Который!? Который флакон!? Ты знаешь, какой нужен флакон?!.
Псих смотрит ему прямо в глаза.
Псих – Я не знаю… Красный или черный? Делайте вашу ставку.
Игрок на секунду застывает в оцепенении.
Игрок – Я не знаю! Черт возьми, почему опять!? Мне не может не повезти дважды, так не бывает! Красный!
Достает таблетку из красного флакона, кладет в рот Слепой. Та делает последние рывки и затихает. На экране рулетка останавливается на черном.
Псих – Надо было поставить на черное.
Игрок молча встает, хватается за голову, идет в центр сцены, берет с пола пистолет, подносит к виску. Свет выключается. Выстрел.
Псих начинает громко хохотать. Включается свет. Псих перетаскивает всех персонажей, усаживает их на свои места, в тех позах, в которых они были в первой сцене. Последним подходит к Аутисту, тащит его в центр сцены, бьет по щекам. Аутист очухивается.
Аутист – Что это было!? Черт возьми! Ты душил меня! Ты душил меня сволочь! Ты меня вырубил!
Псих – Тссс… успокойся. Это был всего лишь хлороформ. Я подсунул слепой платок… с хлороформом.
Аутист – Все вышло из-под контроля. Мы так не договаривались. Ты сказал, что это безопасный эксперимент, что никто не умрет. Что тебе просто нужны результаты для диссертации.
Псих – Никто и не умер.
Флэшбек на экране, где показано, как Псих подстроил, чтобы все персонажи наглотались снотворного (в бассейне, в тазу, во фляге, в шприце и т.д. Поскольку Псих подходил к каждому, он имел возможность усыпить и тех, кто не вырубился сразу.
Псих – Как видишь, я все продумал. Мне нужно было доказать, что все эти ущербные, униженные и обездоленные, так нуждающиеся в сострадании, сами ни на какое сочувствие не способны. Пока они рассредоточены в социуме, они безопасные, жалкие, немощные существа. Стоило их только собрать в одной комнате, как они стали убивать друг друга в борьбе за лидерство, пытаясь что-то доказать, то ли друг другу, то ли самим себе. Агрессия, мой друг.
Аутист – Что?
Псих – Прав был старина Юнг. Агрессия – врожденное и неотъемлемое свойство любого человека. Какова бы ни была мотивация, какими бы ни были причины: эволюция, самоутверждение, доминирование, адаптация, реакция на угрозу, на болевые ощущения, сдвиг по фазе в конце концов, — люди, которые так нуждаются в сострадании, только копят в себе агрессию, чтобы излить ее при первом удобном случае. Это всего лишь фрустрация, мой друг. В реальной жизни социум подавляет их агрессию, не дает удовлетворить потребность в реализации первичных животных инстинктов. Подчеркивая их ущербность, опуская их на социальное дно, утрируя их немощность, общество только увеличивает и усиливает их агрессию, которой пока нет выхода. Казалось бы, кто, если не они, должен был знать, понимать, чувствовать, что спасение в любви, во взаимопомощи, в прощении, в сострадании. Но нет же! Едва только они почувствовали рядом слабого, стали вести себя ничуть не лучше тех, кто в социуме был сильнее их. Мне нужно было всего лишь создать для них соответствующие условия. Я дал им власть, оружие и право выбора. Все остальное они сделали своими руками. Я собой горжусь. Я гениально все спланировал. Эксперимент доказал мою гипотезу, и при этом никто не пострадал… кроме моей веры в человечество.
Аутист – Никто не пострадал? Ты серьезно?! Твой эксперимент провалился! Твой пациент умер! Очнись! Раковый больной умер по-настоящему. Неужели ты не понимаешь, что ты натворил? Ни один эксперимент этого не стоит. Это же не подопытные кролики, не лабораторные крысы! Это же люди понимаешь?! Живые люди!
Псих – Живые? В какой-то момент мне действительно показалось, что в каждом из них осталось еще немного живой души. Ты заметил? Время от времени в них даже просыпалась совесть. Они почти полюбили друг друга. И даже тебя. Хоть я тебе и выделил самую легкую и необязывающую роль. Тебе только и нужно было наблюдать, чтобы у меня был свидетель. И внушать им время от времени, что «выхода нет, выхода нет». Ха! Они даже не догадались просто потянуть за ручку, открыть дверь. А ведь она все это время была не заперта. И выход был, между прочим, у каждого из них. А что касается ракового больного…Из-за онкологии такое бывает. Вот у него как раз у единственного выхода не было. Он бы все равно умер. У него была четвертая стадия, сам знаешь. Да, возможно, вся эта ситуация ускорила его смерть. Но это был лишь вопрос времени. Его никто не станет искать. Я специально выбирал и собрал здесь тех, кого никто не станет искать. Завтра они уже ничего не вспомнят, я об этом позабочусь. Даже если вспомнят – кто им поверит? Они сами себе внушат, что это был просто кошмарный сон. А ракового больного просто утром обнаружат умершим в палате. И ты ничего не скажешь, потому что теперь мы с тобой повязаны. Да и смысла в этом нет никакого.
Аутист – Все это безнравственно! Это же слабые, немощные люди!
Псих – Слабые?! Ты же ученый, что за стереотипное мышление?! Они сильнее любого из нас! Ты когда-нибудь видел параолимпийские игры? Видел, как безрукие инвалиды рисуют ногами и играют на пианино? Как аутисты решают сложнейшие математические задачи? Нет, брат, не надо недооценивать их внутреннюю силу и волю к жизни! Потому-то они и копят агрессию – впрок!
Аутист – Твой эксперимент все равно провалился, и ты это знаешь. Твоя гипотеза была ошибочной. Слепая. Она проявила сочувствие. Она не озлобилась.
Псих – Ошибаешься, мой друг. Она только исключение, которое доказывает правило. Она не выявила агрессию только потому, что была слепа от рождения. Общество, социум были здесь не при чём. Кто не видел света, не обижается на тьму и не бунтует против нее.
Аутист – Хорошо. Предположим, что так. Ты все спланировал, подготовил, обустроил антураж, какого-то черта притащил сюда бассейн…
Псих – Для страховки! Ха-ха! В нем литр снотворного! Я бы в крайнем случае заставил кого-нибудь из него наглотаться! А заодно, согласись, это была хорошая провокация для Детоубийцы, которая не любит купаться, ха-ха-ха!
Аутист – …Снотворное, хлороформ, таблетки… Я даже могу предположить, что ты подготовил оружие с транквилизатором. И что этот сержант прекрасно понял, что в пистолете не настоящая пуля, но удачно подыграл нам, смекнув, что так он завоюет лидерство. Но как, черт возьми, как ты мог знать, что Беспризорница украдет пистолет у охранника и принесет его с собой, в эту проклятую комнату?! Как ты мог ЭТО спланировать?
Псих – Ты прав. Этого я запланировать не мог. Мне просто …повезло.
Занавес.
