КАБАРЕ  «ДЖЕКСОНВИЛЛЬ» / НИНА МАЗУР

КАБАРЕ  «ДЖЕКСОНВИЛЛЬ»

Музыкальный спектакль в одном действии

Действующие лица:

ПЭМ – артистка кабаре, прима

ДИК – композитор, музыкант

БРЭДЛИ – завсегдатай кабаре, местный бизнесмен

МЭРИ — артистка кабаре

Артисты, конферансье, посетители и обслуга кабаре

Сцена — пролог

Небольшое провинциальное кабаре застыло в стоп-кадре; вместо людей – манекены. 

В зрительном зале в разных местах тоже рассажены манекены – зрители. Молодой человек, сидевший рядом с одним из них, поднимается из зрительного зала на сцену и входит в кабаре. Он обнимает одну из кукол – это стройная девушка в мини-юбке и высоких сапожках.

Звучит песня:  

«Да, дорогой мой, да!

Я, как в окне звезда:

То высоко, то низко,

То далеко, то близко.

Да, я не рядом, да.

Но я вернусь сюда…

Нет, дорогой мой, нет!

Дело не в счете лет.

Просто мой кодекс чести — 

Не прозябать на месте.

Кто-то ведь ждет всегда, 

И я вернусь сюда…»

Внезапно реальный женский голос продолжает:

«Но, дорогой мой, но

Знать нам не все дано.

Буква за буквой, слово

ВЕЧНОСТЬ – почти готово…

В сердце — осколок льда…

Я не вернусь сюда»

Девушка, одетая так же, как манекен, буквально слетает откуда-то сверху прямо к молодому человеку на сцену. Он не дает ей допеть последнюю строчку, заслоняя ее рот рукой.

—  Эй, откуда ты прилетела?

—  Оттуда (указывает куда-то вверх). Ты же знаешь, звезды иногда падают.

 — Никогда не понимал, почему.

—  Наверно, им холодно там, на небе…

Затемнение. Луч освещает только молодого человека.

 — Я помню, как все это начиналось. Был дождливый день. Казалось, весь мир укрылся под зонтиками.  Я впервые пришел сюда, и тут мне позвонила мама. У нее всегда был удивительный талант: звонить не вовремя.

СЦЕНА 1.

Девушки под разноцветными зонтиками поднимаются, танцуя, на сцену. Кабаре оживает.

Молодой человек разговаривает по телефону.

— Да, мама, конечно. Это мой первый рабочий день, мама. Еще не знаю. Да. Мама, я знаю, что я закончил консерваторию. Это не имеет значения. Для меня не имеет. Мама, я это уже сто раз слышал. Мне неудобно здесь разговаривать, мама. Да, я всегда хотел работать в кабаре (разговор обрывается)

(задумчиво, к залу) Да, я всегда хотел работать в кабаре….

Вбегает Девушка, отряхивая зонтик; она нисколько не смущена опозданием. Звучат реплики, на которые она не обращает внимания, либо реагирует дерзко.

— Ну, Пэм, ты как всегда…

— А не опаздывать не можешь?

— Да она это нарочно, чтобы мы ее ждали…

— Прямо супер-стар!…

— Звезда Джексонвилля!

Девушка подходит прямо к молодому человеку.

— Ты здесь новенький? Давай познакомимся. Меня зовут Пэм. Вообще-то Памела, но Пэм мне больше нравится.

— Дик. Вообще-то Ричард, но Дик мне больше нравится (оба улыбаются). Приятно познакомиться.

Пэм делает вид, что не замечает протянутой руки Дика, и неожиданно целует его.

И продолжает как ни в чем ни бывало:

ПЭМ. Ты будешь здесь танцевать?

ДИК. Нет, я композитор. Музыкант, в общем.

ПЭМ. Понятно.

ДИК. А ты всегда так опаздываешь? 

ПЭМ. Почти всегда.

ДИК. На Бродвее тебя бы уже выгнали.

ПЭМ. Здесь Джексонвилль, а не Бродвей.

Затемнение.

Дик в луче прожектора.

ДИК. Я думал: ну что в ней такого особенного, чем она отличается от других? Я слишком часто о ней думал… А она думала о ком угодно, только не обо мне. Или, может, вообще ни о ком. А потом появился Брэдли. То-есть, это я думал, что он появился. Он был всегда; просто долго не приходил в кабаре. 

СЦЕНА 2.

Кабаре; веселье в разгаре. Пэм здесь как рыба в воде; это ее стихия.  Она кокетничает с мужчинами, танцует. Брэдли сидит за столиком и не сводит с нее глаз. Он хорошо одет, уверен в себе, пьет дорогой коньяк; девушки вьются вокруг него.

БРЭДЛИ. Пэм, давай потанцуем?

ПЭМ. Почему нет?

Начинают танцевать. Брэдли что-то тихо говорит Пэм. Вдруг она вырывается и идет к стойке бара. Брэдли за нею.

БРЭДЛИ. Что случилось?

ПЭМ. Ты знаешь.

БРЭДЛИ. Не понял.

ПЭМ. Брэд, не притворяйся. Я это ненавижу.

БРЭДЛИ. Что ненавидишь?

ПЭМ. Это.

БРЭДЛИ. Деньги?

ПЭМ. Не деньги, а когда меня покупают. 

БРЭДЛИ. Тогда что ты делаешь здесь, в кабаре?

ПЭМ. Работаю. И зарабатываю. Понятно?

БРЭДЛИ. Ты не всегда была со мною так…

ПЭМ. Что «так»?

БРЭДЛИ. Так прин-ци-пи-аль-на…

ПЭМ. Ну и что? Просто я тебя не сразу раскусила.

БРЭДЛИ. Мне казалось, я тебе был небезразличен.

ПЭМ. Был…  Это глагол в прошедшем времени.

БРЭДЛИ. Ах, так!  Ну и с кем же ты сейчас?

ПЭМ. Как всегда – с тем, с кем хочу.

БРЭДЛИ. И кто же этот счастливчик?

Вместо ответа Пэм подходит к Дику и целует его, как тогда, в день их первой встречи.

Брэдли резко поворачивается; его первое побуждение – уйти, но он овладевает собой и возвращается к своему столику. Залпом выпивает рюмку коньяка и начинает танцевать с первой подвернувшейся девушкой. Он улыбается…

Пэм и Дик тоже танцуют.

Кабаре погружается в темноту и исчезает; теперь они вдвоем.

ДИК. Зачем ты это сделала? Зачем я тебе?

ПЭМ. Не знаю. Наверно, потому, что ты не такой, как все.

ДИК.   Это твоя прихоть, Пэм. Каприз. И, как всегда, ненадолго.

ПЭМ. Откуда ты знаешь, как у меня «всегда»?

ДИК. Я умею наблюдать.

ПЭМ. (уходя от неприятной темы, весело). И еще умеешь сочинять музыку, и молчать, и еще… (внезапно) А любить ты умеешь?

 Дик привлекает Пэм к себе…

Затемнение. Дик в луче света.

ДИК. Странное дело… Как только мы с Пэм оказались вдвоем, и ее тело заблестело в лунном свете, как живое серебро, я сказал себе: «Запомни, запомни каждую минуту, — это вряд ли повторится», — и… ничего потом не мог вспомнить. Ровно ничего. Только одно: что я был счастлив. Очень счастлив. Это повторялось много дней, и каждый раз я был уверен, что этот раз — последний.

ГОЛОС ПЭМ.  Глупенький, что с тобой? Не замирай так странно, ты меня пугаешь.

ДИК. Просто я дурак. Я хочу запомнить твое тепло.

ГОЛОС ПЭМ. Зачем? Я же здесь, рядом.

ДИК. Я хочу запомнить. 

СЦЕНА 3.

Кабаре; идет шоу. Конферансье объявляет:

 — А теперь – сюрприз для завсегдатаев «Кабаре «Джексонвиль». Хоть мы и любим повторять, что Джексонвиль – не Нью-Йорк, но и у нас есть таланты, достойные Бродвея. Сейчас вы в этом убедитесь. Итак, песня «Дорогой мой» в исполнении нашей малышки Пэм, которая в рекомендациях не нуждается. (Публика за столиками кричит, свистит и аплодирует, выражая восторг; Брэдли тоже аплодирует; он сидит на привычном месте, рядом с ним — девушка). Слова этой песни написала она сама, а музыку – наш новый музыкальный руководитель Ричард Лоусон, который для всех нас просто славный парень Дик.

Пэм поет песню, приведенную в начале; Дик ей аккомпанирует. Одного взгляда на них достаточно, чтобы понять: эти двое не чужие друг другу, их связывает глубокое чувство. Кажется, над кабаре пронеслось что-то светлое, непостижимое, сам воздух стал чище; все притихли. Брэд внимательно слушает, не сводя глаз с исполнителей.

Песня закончилась, аплодисменты смолкли, конферансье объявил следующий номер программы. Брэд предлагает своей спутнице выйти.

Затемнение. Брэдли и девушка освещены.

БРЭДЛИ. Ну как тебе песенка, а, Мэри?

МЭРИ. Ничего. Неплохо. За душу берет.

БРЭДЛИ. Ну уж, за душу… Ладно. Тебе не показалось, что эта парочка уж слишком сладкая? Между ними есть что-то, как ты думаешь?

МЭРИ. А чего тут думать? Всем известно. Они и не скрывают. А что за тайна такая?               Мы сначала думали – это у Пэм ненадолго, как всегда. А потом глядим, — не-е, тут дело серьезное. Втюрилась по-настоящему…

БРЭДЛИ. А он?

МЭРИ. А что он? Он-то с первого дня, как в кабаре пришел, глаз с нее не сводил. Дик – парень стоящий. Так что все у них нормально.

БРЭДЛИ. (протяжно). Нормально… 

МЭРИ. А тебе-то что? Гляжу я, — тебя эти двое уж больно интересуют. Тебе что – Пэм нужна? Других, что ли, нет?

БРЭДЛИ. Конечно, есть. (Грубо целует девушку.) У меня к тебе просьба. Выполнишь, —  получишь колечко.

МЭРИ. Ты сначала покажи.

Брэд достает коробочку, открывает. 

Не ври, что ты это для меня покупал.

БРЭДЛИ. А я и не вру. Какая тебе разница, — будет твоим. 

МЭРИ. Ладно. У кого-нибудь другого я бы вперед взяла, но тебе верю на слово; уж что-что, а слово ты всегда держишь

БРЭДЛИ. Это точно.

МЭРИ. Так в чем проблема? Что сделать надо?

БРЭДЛИ. Передай Пэм эту записку.

МЭРИ. (вертит в пальцах сложенный листок бумаги). И что сказать? Она же спросит – от кого?

БРЭДЛИ. Скажи правду.

МЭРИ. Она не возьмет.

БРЭДЛИ.  (сдерживаясь) Тогда скажи, что ты не знаешь, от кого.

МЭРИ. Тем более не возьмет. Она знаешь какая… с принципами. Скажет: кто писал, пусть сам и вручает.  

БРЭДЛИ. А ты рискни. Попробуй.

МЭРИ. Ладно. О’ кей. Передам. А что там?

БРЭДЛИ. Не имеет значения (уходит).

МЭРИ. (одна). Ага, не имеет значения. А потом расхлебывай. Нет уж, я прочитаю (разворачивает листок). Хоть бы в конверт положил. Ведь понимал же, что прочту. Хи-итрый! Ну, был бы дурак, таких денег бы не имел. (Читает про себя.) Ничего особенного. Назначает встречу, пишет, что это очень важно и в ее интересах. И все.  Мне кажется, добра он ей не желает. Непохоже. Ну а мне-то что? Ее не будет, — глядишь, и другим посвободнее станет. Звезда…

Сцена 4.

Кабаре. День. Репетиция. Мэри подходит к Пэм и отдает ей записку, но о чем они говорят, не слышно из-за музыки. Пэм берет записку, не читая, — репетиция продолжается.

Затемнение. Дик в луче света.

ДИК. В тот вечер я ждал ее дома. Она так вкусно выговаривала это слово «до-мой», — оно получалось круглым и уютным. Моя маленькая квартирка в присутствии Пэм становилась ДОМОМ. А в ее отсутствии замирала и ждала ее появления. Как я. И Пэм всегда приходила. А в тот вечер не пришла. 

Кабаре. Вечер. Все расходятся. В пустом кабаре за столиком – Брэдли. Входит Пэм, одетая для улицы.

ПЭМ. Привет, Брэд! Давай коротко, о-кей? Я спешу.

БРЭДЛИ. (усаживает ее за столик). Привет, Пэм. Отлично выглядишь. И в хорошем настроении.  Это радует. Может, выпьешь чего-нибудь? Коньячку?

ПЭМ. Брэд, я не хочу тебя обидеть, я вообще никого не хочу обидеть, но я ведь просила… У меня нет времени. Мне надо идти.

БРЭДЛИ. Хорошо, хорошо. А ты изменилась, Пэм. Стала спокойнее, что ли. Нет, скорее женственнее…

ПЭМ. Брэд…

БРЭДЛИ. Все-все. К делу. Последнее время я наблюдаю, что ты очень выросла как актриса. Ты и раньше была… но теперь… «Кабаре «Джексонвиль» не для тебя, ты переросла эти провинциальные рамки.

ПЭМ. (задумчиво). Дик говорит, что провинция – не географическое понятие.

БРЭДЛИ. А ты-то сама как думаешь? Мы с тобой местные, живем здесь всю жизнь, а Дик приехал из столицы. Ему легко говорить… Он там так надышался другим воздухом, что ему до сих пор хватает…

ПЭМ. Это верно. Он не такой, как мы. 

БРЭДЛИ. Вот-вот! И кое в чем ему нас не понять.

ПЭМ. Что ты хочешь сказать?

БРЭДЛИ. Я продолжаю. Твое место не в провинции, твое место на Бродвее.

Пэм делает попытку встать и уйти, Брэдли усаживает ее.

Я говорю это не затем, чтобы ранить тебя. Я пришел с конкретным предложением.

ПЭМ. Твои предложения я знаю.

БРЭДЛИ. Нет, не знаешь. Мне ничего от тебя не нужно, прошлое прошло. У тебя есть талант, у меня – деньги.  Я договорился с моим нью-йоркским знакомым, он составил тебе протекцию в одном из кабаре на Бродвее. За вознаграждение, разумеется. Тебе надо вылететь завтра.

ПЭМ. Зачем тебе это нужно?

БРЭДЛИ. Ты смешная, Пэм. Существуют же меценаты. Пусть я буду одним из них.

ПЭМ. Это на тебя не похоже.

БРЭДЛИ. А ты сейчас похожа на ту Пэм, которую я хорошо знал? Где твои бесчисленные… скажем так, поклонники? Люди меняются. Я – не исключение.

ПЭМ. (медленно). Смешно, но я тебе почему-то верю. Ты говоришь, как другой человек. Кто-то мне уже говорил, что ты переменился… не могу вспомнить… А, Мэри, когда передавала записку…

БРЭДЛИ. Мэри?! Интересно, что же она говорила?

ПЭМ. Не помню точно. Что-то вроде того, что ты стал делать добрые дела… какие-то пожертвования…  на сирот… на церковь…

БРЭДЛИ. Ну, Мэри…

ПЭМ. (словно очнувшись). Погоди, а Дик?

БРЭДЛИ. Что Дик?

ПЭМ. Я без него не поеду.

БРЭДЛИ. Не будь смешной. Встанешь там на ноги, заберешь его отсюда.

ПЭМ. (подозрительно). А ты?

БРЭДЛИ. Не понял. Что я?

ПЭМ. А ты тоже летишь в Нью-Йорк?

БРЭДЛИ. (смеясь) Ну нет! Мой бизнес здесь, в Джексонвилле, Бродвей мне ни к чему. Тут в конверте, твой билет и вся необходимая информация. И деньги на первое время.

Затемнение. Пэм звонит по телефону.

ПЭМ. Мэри, привет!

ГОЛОС МЭРИ. Это ты, Пэм? Привет! Что-то случилось? Ты мне нечасто звонишь…

ПЭМ. Мы с тобой говорили о Брэдли, помнишь? Когда ты мне записку от него передавала.

ГОЛОС МЭРИ. (настороженно). Помню, конечно. Но я к этому отношения не имею.

ПЭМ. Ясно, что не имеешь. Не в том дело. Просто ты говорила мне, что Брэдли изменился. В смысле, к лучшему.

ГОЛОС МЭРИ. (все так же настороженно). Ну?

ПЭМ. Ну и ты была права. Он действительно изменился. Он мне очень помог. Я тебе все расскажу. Просто мне завтра надо улетать, и… я не могу идти домой… В смысле, к Дику…  Можно, я к тебе сейчас приеду? Переночевать?

ГОЛОС МЭРИ. Ничего не понимаю. Почему ты не можешь пойти к Дику? Вы что, поссорились?

ПЭМ. Да нет же. Просто если я сейчас его увижу, я никуда не поеду. Просто не смогу, и все. А я хочу туда. Всегда хотела.

ГОЛОС МЭРИ. Куда?

ПЭМ. На Бродвей. Брэд договорился там в кабаре, меня ждут.

ГОЛОС МЭРИ. (с облегчением, возбужденно). Ах, вот оно что! Ну Брэд, вот это да! Я всегда говорю, что старая любовь не ржавеет… Боже, это замечательно! Я тебя поздравляю, Пэм! Нам здесь будет тебя нехватать.

ПЭМ. Так можно переночевать у тебя? 

ГОЛОС МЭРИ. Конечно, о чем речь! А как же вещи? Тебе же нужно зайти за вещами!

ПЭМ. Нет, Брэд дал мне деньги, я все куплю там.

СЦЕНА 5.

Кабаре, день. Репетиция. Перерыв. Бармен включает телевизор у стойки бара, — и вдруг начинает махать руками, крича: «Пэм! Пэм! Скорее! Передача про Пэм!» Артисты сгрудились у стойки. 

Голос диктора с экрана: 

«Нам согласилась дать эксклюзивное интервью в прямом эфире молодая звезда бродвейского кабаре Памела Джексон».

ПЭМ. Называйте меня по имени. У нас в Джексонвиле половина семей Джексоны. Так что имя говорит больше.

ДИКТОР. Вы родились не в Нью-Йорке, мисс Памела?

ПЭМ. Нет, я приехала сюда из небольшого городка.

ДИКТОР. Как интересно! Вы – воплощение американской мечты. Расскажите, как это произошло.

ПЭМ. Что именно?

ДИКТОР. Ваш путь сюда, на звездное небо Бродвея, из провинции… 

ПЭМ. Один мой… друг…  говорил, что провинция – не географическое понятие. Он не ошибался.

ДИКТОР. Что вы имеете в виду, мисс Памела?

ПЭМ. Только то, что Нью-Йорк ничем не отличается от Джексонвилля, или любого другого места на земле. Просто он больше. А люди те же.

ДИКТОР. Но возможности для карьеры…

ПЭМ. Да, конечно. Это правда.

ДИКТОР. Так как вам это удалось? Миллионам наших телезрителей из глубинки, которые смотрят сейчас нашу передачу и восхищаются вами, хотелось бы узнать об этом. Многие молодые девушки мечтают повторить ваш путь.

ПЭМ. Неважно, как я оказалась здесь. Важно другое. Мне не следовало этого делать. Я заплатила слишком дорогую цену. Слишком дорогую…

ДИКТОР. (скороговоркой). Конечно, конечно, карьера не дается без труда…

ПЭМ. Я не об этом. 

Прямой эфир прерывается, на экране – фотография смеющейся Пэм в сценическом костюме. Начинает звучать песня «Дорогой мой».  Дик подходит к телевизору и выключает его. Все расходятся по местам, репетиция продолжается.

Затемнение. В луче света – Дик.

ДИК. Да, так все это было. Я привык к одиночеству. Моя квартирка перестала быть ДОМОМ, — просто место, куда приходишь ночевать. Не знаю, говорил ли бы я сейчас с вами, если бы не музыка. Да, музыка спасала. Я слышал ее во всем, даже в маминых неизбежных звонках.

(Телефонная трель.) Да, мама. Конечно, мама. Нет, мне не надоело кабаре. Мама, оно не хуже и не лучше любого другого места, куда приходишь работать. Даже лучше, потому что здесь все обнажено. Или, наоборот, все скрыто за оболочкой вечного праздника. Мама, не делай вид, что ты меня не понимаешь. Ты все прекрасно понимаешь. Если хочешь знать, кабаре – это жизнь. Да-да, жизнь!

(Звонок.) Мама, звонят в дверь! Пока!

Появляется Пэм с чемоданом. 

ДИК. (тихо). Эй, откуда ты прилетела?

ПЭМ. Оттуда (указывает куда-то вверх). Ты же знаешь, звезды иногда падают.

ДИК. Никогда не понимал, почему.

ПЭМ. Наверно, им холодно там, на небе… Дик, согрей меня…

Возникает музыка, но вряд ли эти двое слышат ее. Они слушают только друг друга. Или, быть может, для них звучит иная, бессмертная музыка, заполняющая всю вселенную…. 

СЦЕНА 6.

В «Кабаре Джексонвилль» все идет своим чередом. Мэри солирует в программе, завсегдатаи заняли привычные места, и Брэдли сидит за своим столиком с неизменной бутылкой дорогого коньяка. Он бросает Мэри букет, та ловко ловит цветы и привычно раскланивается. 

Появляется Конферансье:

— Леди и джентльмены! Минутку внимания! У меня замечательная новость! Угадайте, кто к нам пришел? Нет-нет, так вы, конечно, не догадаетесь. Маленькая подсказка: не пришел, а вернулся? Еще подсказка: не вернулся, а вернулась!  Да, конечно, вы угадали: к нам вернулась… наша Пэм!

Брэдли вскакивает, с грохотом опрокинув столик, и выбегает из кабаре. Но до него никому нет дела, — все, даже помрачневшая Мэри, повернулись к кулисам, откуда вот-вот появятся счастливые Пэм и Дик.

Сейчас они споют свою песню.